Так уж получилось, что на Олимпиаде в Сочи мне довелось поработать сначала журналистом, а затем фотографом. Разница между существованием этих профессий на олимпийских объектах колоссальная. На столь радикальные меры пришлось пойти из-за официального запрета Международного олимпийского комитета (МОК) на фотосъемку для пишущих журналистов. Причины таких ограничений лично мне непонятны до сих пор. Журналисты изначально не могли занимать специальных фотопозиций, предназначенных для фотокоров. Но почему нельзя снимать со своего места на трибуне? Кому это мешает?
Война с правилами
Как бы то ни было, но чем ближе было окончание Игр, тем жестче становился надзор волонтеров за малейшими нарушениями со стороны гостей. Неважно, зритель ли ты, журналист или спортсмен. Каждый должен знать свое место! Но удивительное дело: одни и те же правила поведения журналистов на разных спортивных объектах трактовались по-разному. Например, в "Ледяном кубе", где проходили соревнования по керлингу, мне свободно разрешили снимать со своего места. Волонтера, ответственного за размещение пишущей братии, нисколько не смутил мой фотоаппарат с длиннофокусным объективом.
- Фотографируйте сколько хотите. Но только с места. Вставать и переходить нельзя.
Ну и ладно. Места оказались просто шикарными для съемки - весь зал как на ладони. На мой взгляд, расположение репортеров в "Ледяном кубе" было даже лучшим, чем официальные фотопозиции, которые находились хоть и рядом с дорожками, но сбоку от них. Снимать удобнее всего было ближнюю дорожку, так как игроки на ней закрывали собой все другие события. А мы же имели фронтальную позицию. Можно было снимать любую дорожку, и никто лишний в кадр не попадал.
Иначе обстояли дела в "Большом", где проходил хоккейный турнир. Если фотографировать на матче Россия - Словения можно было без проблем, то уже на игре с американцами начались запреты. За наш сектор отвечала мисс (или миссис), по-русски не знавшая ни слова. Жизнь мы друг другу устроили веселую. Она подбегала ко мне и, отчаянно жестикулируя, пыталась что-то объяснить. Я делал вид, что не понимаю, продолжал фотографировать, пока ее тонкий голосок не переходил в визг циркулярной пилы. Тогда фотоаппарат разбирался и демонстративно прятался в рюкзак. Мисс поднимала руки к небу и убегала на свой пост. Через пять минут я доставал фотоаппарат и все начиналось сначала.
Переквалификация
Такое положение дел мне нисколько не нравилось. Впереди были решающие матчи хоккейного турнира, произвольная программа у женщин в фигурном катании и много чего еще интересного, а оставлять редакцию без фотографий не хотелось. Что делать? Без особой уверенности в успехе я обратился в Олимпийский комитет России (ОКР) к курировавшей нас Светлане Григорьевне Смирновой.
- Надо менять аккредитацию, - сказала она. - Не факт, что получится, но давайте попробуем. Напишите заявление.
В этот же день заявление было готово. В этом документе я прямо указал, что существующие правила "не дают мне полноценно исполнять свои обязанности по освещению Олимпийских игр". И просил заменить аккредитацию категории Е (журналист), на ЕР (фотограф).
И о чудо! Через два дня я стал обладателем новой аккредитации. Теперь-то я смогу спокойно фотографировать с лучших мест. Теперь никто ничего мне сказать не сможет. А учитывая, что фотографы Олимпиады могут брать напрокат аппаратуру ведущих производителей фототехники (причем бесплатно), то счастью моему не было предела.
"Стена плача"
Но в этой бочке меда оказалась даже не ложка, а целый ковш дегтя. Я уже писал ранее, что некоторые виды спорта - хоккей, фигурное катание, а также церемонии закрытия и открытия Олимпиады относились к категории повышенного спроса. Туда даже аккредитованным журналистам можно было попасть, только получив специальный билет. Все российские журналисты, имевшие карточку с литерой Е, "отоваривались" этими билетами в ОКР, где за их справедливым распределением следила Светлана Григорьевна. Список спортивного "дефицита" заранее вывешивался ею на стенде, и каждый день россияне собирались у этой "стены плача", гадая, достанется или нет им заветный билетик. Доставалось, как правило, всем. А вот фотографы (ЕР) должны были получать свои билеты в офисе МОК. И билетов московские чиновники выделяли крайне мало. Причем если в ОКР журналисты записывались на получение билетов, то в МОКе их выдавали в порядке живой очереди. Получалось, что, добившись наконец заветной аккредитации фотографа, я вообще мог не увидеть самые яркие моменты Олимпийских игр.
Махнемся не глядя, по-корейски
20 февраля, в день произвольной программы у женщин в фигурном катании, я впервые узнал, что такое ажиотаж. Не придуманный для красного словца, а самый что ни на есть настоящий. К этому времени героиня командных соревнований Юлия Липницкая уже не числилась фаворитом олимпийского турнира, не лучшим образом откатав короткую программу. Но у России оказалась достойная замена в лице Аделины Сотниковой, занявшей второе место в короткой программе. А лидировала после нее кореянка Ким. Все ждали схватки между последними двумя, не сбрасывая со счетов до конца и Липницкую. А вдруг этот вундеркинд снова блеснет?
За час до выдачи билетов комната МОК была уже полна народу. Толпа разговаривала на всех языках мира, отчего казалось, что ты находишься посреди оркестра, где каждый музыкант играет только свою мелодию, отличную от других. Я оказался где-то десятым в очереди. За несколько минут до выдачи выяснилось, что один кореец, стоявший впереди, занял очередь чуть ли не на всех своих соотечественников. Когда эта орава прибежала за билетами, я оказался в конце третьего десятка. И вот очередь тронулась. Первый, пятый, десятый, двадцатый, двадцать пятый... Наконец подхожу и я. Получаю билет, отхожу в сторону и слышу:
- Извините, билетов больше нет.
Мне достался последний билет! Вот это везение.
В этот момент кто-то дергает меня за рукав. Оборачиваюсь, тот самый инициативный кореец. Ему, оказывается, достался билет не на то место, которое он хотел. И предлагает мне обмен, так как каким-то образом подсмотрел, что написано в моем билете. Две минуты сложных переговоров, и я соглашаюсь. И правильно сделал, как потом выяснилось.
Все свои впечатления от победы Аделины Сотниковой я подробно описал в материале "Золото Сотниковой. Как это было", так что повторяться не буду. Перейду сразу к финалу хоккейного турнира.
Суровый челябинский мужчина
Наученный опытом, я пришел за билетом на финал почти за два часа до выдачи. И оказался уже третьим. Впереди были соотечественники, такие же, как я, региональщики, хорошо помнившие еще по советским временам, что такое очереди. Захватив плацдарм, мы стали спокойно ждать, будучи абсолютно уверенными в успехе.
Но тут пришел суровый челябинский мужчина. Реально суровый и реально челябинский. Без шуток.
- Я тут вообще с утра стою.
И встал впереди всех. Нам пришлось поверить ему на слово.
Чем ближе было время "ч", тем больше народу прибывало. Были хитрецы, которые просили, умоляли чиновников МОК выдать им билет пораньше. Мол, к врачу надо или в гостиницу успеть заехать. Аппаратуру забрать. Но натыкались на принципиальность моковцев и тяжелый взгляд челябинца, который стоял рядышком с ними. Более полутора часов этот тандем успешно отражал атаки шедших на прорыв коллег.
Офис МОК был уже забит, люди стояли в коридоре, когда началась выдача. Раз, два, три, четыре. И билеты кончились! И снова на мне! Наша четверка прошла через ряды коллег, посеревших от злости.
Это кажется невероятным, но МОК на финал олимпийского хоккейного турнира выделил всего четыре билета для фотографов. Нет, коллеги из "Франс-Пресс", "Си-эн-эн", "Ассошиейтед Пресс" и других мировых информационных агентств получили свои билеты заранее и без всякой очереди. А вот на всех остальных дали всего четыре билетика.
"Вездеход"
Хоккейный финал запомнился мне не игрой. Ее я как раз помню плохо. Взгляд через видоискатель весьма специфичен. Оценить игру сложно, помнишь только счет. Запомнилось другое. По выданному мне билету я оказался в зоне В, то есть рядом с бортом. Святая святых. Запретная зона для всех, кроме фотографов и телевизионщиков. Даже у хоккеистов и судей нет разрешения перемещаться по всей забортной территории. Только у нас да еще у организаторов и части чиновников МОК и ОКР.
Чтобы попасть на свое место, пришлось обогнуть всю коробку. В первый и последний раз на Олимпиаде аккредитация фотографа превратилась для меня в "вездеход". От ее вида шарахались в стороны волонтеры и полицейские, билетеры и охранники. Перед тобой услужливо распахивали двери. Пропускали вперед, придерживая остальных. Как же - человек идет снимать одну из двух самых значимых игр в мировом хоккее! "Золото" Олимпиады и Кубок Стэнли - вот две главные цели любого хоккеиста и фаната этой игры. Первому - выиграть, второму - увидеть. А ты идешь работать.
Автор: Андрей Киришко
Источник: Вечерний Мурманск
